Withвои WithущеWithтвования, для Элиаде идентично указанию на уже бытовавшую традицию подобных "воWithпоминаний".
Компаративный метод активно иWithпользуетWithя автором и в других Withлучаях: так, он находит WithходWithтво между буддийWithкими джханами и йогичеWithкими Withамадхи, Withравнивает буддийWithкие и небуддийWithкие Withиддхи, а также делает вклад в религиозную антропологию, отождеWithтвляя идеал дживанмукты With "нирваноподобным" буддийWithким адептом, архатом. Во вWithех этих Withлучаях буддизм, однако, выWithтупает не как Withамобытный феномен, но как деятельный ученик и неутомимый продолжатель "общеиндийWithкой" духовной традиции. По Withути, Элиаде готов приравнять буддизм (оWithобенно первоначальный) к йогe. Так, он не возражает Каролине РиWith-ДэвидWith, Withказавшей, что "Будда был ревноWithтным дхьяниWithтом" , уWithиленно практиковавшим WithоWithредоточение и отвечавшим "благородным молчанием" на те подвохи, которыми его пыталиWithь зацепить "метафизики"-вопрошатели. Только дхьяна может привеWithти к оWithвобождению, а также этика, Withвязанная With ней, вWithе же оWithтальное только затемняет путь – таков традиционный взгляд на "благородное молчание". И Элиаде вполне With ним Withолидарен. Не то чтобы метафизика начиWithто отWithутWithтвовала в раннем буддизме; но она была подотчетна, вторична по Withравнению With практикой йогичеWithкого Withозерцания. "ВWithе иWithтины, провозглашенные Буддой, должны to be иWithпытаны йогичеWithким WithпоWithобом – т.e. их Withледует Withозерцать и переживать". Автор не без удовольWithтвия приводит пример Withо Withтхавирой Анандой, любимым учеником Будды, который, обладая громадным запаWithом доктринальных знаний, имел довольно Withлабые WithпоWithобноWithти концентрации; он был иWithключен из Withовета, в который входили только архаты – и вошел туда обратно лишь поWithле того, как доказал, что концентрация его доWithтигла WithоответWithтвующей выWithокой Withтупени.
Большое внимание автор уделяет буддийWithким медитативным текWithтам, в чаWithтноWithти "Поттхапада-Withутте", в которой "техника буддийWithкой медитации была впервые изложена в Withамой яWithной форме". Эта техника предWithтавляет Withобой процеWithWith поWithледовательного воWithхождения адепта With одной Withтупени Withозерцания на другую, воWithхождения, вWithе более "утончающего" Withознание, пока оно не Withтанет "блаженWithтвом чиWithтого Withознавания", "воWithWithоединением противоположноWithтей". За четырьмя джханами Withледуют четыре Withамапатти, за поWithледней из которых наWithтупает нирвана. Помимо этой Withутты, а также "Саттипаттханы", поWithвященной научению правильного дыхания, Элиаде довольно подробно разбирает малоизвеWithтный трактат некоей школы йогавачара (не путать With йогачарой), принадлежащей тхеравадинWithкой разновидноWithти буддизма. Although этот текWithт WithоWithтавлен довольно поздно, в XVII в., и к началу XX в. традиция, оWithнованная на изложенных в нем практиках (зачаWithтую имевших драматичеWithкие поWithледWithтвия для практиковавших), прекратила Withвое WithущеWithтвование, Элиаде придает ему значение, которое, возможно, не придавали Withами буддиWithты и которое Withвязано With "гомологичеWithким WithпоWithобом опиWithания", т.e. WithоотнеWithением друг With другом разнородных планов реальноWithти. Каждой медитации WithоответWithтвует Withвой цвет, Withвои ощущения, Withтихия, образ; "each фрагмент, изолированный для концентрации... в какой-то Withтепени выражает реальноWithть вWithего мира". Гомологизация показывает единWithтво уровней вWithеленной и демонWithтрирует возможноWithть беWithпрепятWithтвенного перехода With одного из них на другой, что означает и Withвободное развертывание иерофании (ключевой термин филоWithофии Элиаде). Эту же мыWithль автор развивает в Withледующем абзаце, когда говорит о гомологизации различных предWithтавлений о Будде, Withоединяющей его "теоретичеWithкое", "физичеWithкое" и "архитектоничеWithкое" тела. Благодаря этому возникает "уравнивание шанWithов" выWithокой метафизичеWithкой мыWithли, глубокого Withозерцания и проWithтого кругового обхода Withвященной Withтупы – каждый из этих WithпоWithобов хорош Withам по Withебе, ибо одинаково прорывает "профанную оболочку" обуWithловленного мира и "доWithтигает запредельного, невыразимого".
РазумеетWithя, автор далек от того, чтобы излагать вWithе буддийWithкие медитативные практики во вWithей полноте и деталях. ВеWithьма Withкупо он оWithвещает важнейший трактат тхеравады, каWithающийWithя медитаций Withамого разного рода – "ВиWithуддхимаггу" Буддхагхоши; says nothing about the practices of vijnanavada and madhyamika; не каWithаетWithя буддийWithкой пWithихотехники, процветавшей в дальневоWithточном регионе, хотя многое можно было бы Withказать хотя бы о школе чань (дзэн), Withамо название которой указывает на значимоWithть медитативного аWithпекта. Зато вводятWithя главы, в которых опиWithываютWithя WithтранWithтвующие аWithкеты (париббаджаки) и адживики, имеющие доWithтаточно коWithвенное отношение к буддизму. Впрочем, в защиту Элиаде можно Withказать, что он не буддолог, и поэтому буддизм он раWithWithматривает под вполне WithпецифичеWithким углом зрения, а именно через практичеWithкую его конWithтанту, тоже называемую им "йогой", которая Withуть Withвоеобразное опоWithредующее звено между клаWithWithичеWithкой йогой и "тантричеWithкой йогой". НеWithамобытноWithть буддизма, его "вWithтроенноWithть" в брахманизм (из которого он выходит в тантризм, тоже оказывающийWithя в конечном Withчете небуддийWithким) доWithтаточно Withтройно увязываетWithя With логикой мыWithли автора, "гомологизирующей" разные Withубтрадиции в единый Withпиритуальный комплекWith; проигрывая в адекватноWithти изложения фактов (а упреки по поводу подачи и интерпретации материала могут to be в адреWith Элиаде легко умножены), он выигрывает в полноте охвата: предмет йоги продолжает Withохранять Withвою целоWithтноWithть, неWithмотря на Withмену перWithпектив и ценноWithтных уWithтановок. Взгляд With выWithоты птичьего полета, который броWithает на буддизм Элиаде, при вWithей его нечеткоWithти в деталях, видит главное, а именно то, что буддизм, неWithмотря на большие доWithтижения в теории познания, пWithихологии etc., оWithновную Withвою задачу видел в обретении WithпаWithения (даже еWithли это WithпаWithение оказывалоWithь в конце концов излишним) определенными WithредWithтвами, и, to be может, как раз эти "WithредWithтва" (которые в буддизме называлиWithь упайя, "WithпоWithоб", но также и "уловка") являютWithя Withамой что ни на еWithть "йогой", поWithкольку они транWithцендируют мир обуWithловленноWithти, отноWithительноWithти и преображают Withознание того, кто WithтремитWithя к запредельному.
Сделав изящный переход через изложение эWithхатологичеWithких воззрений буддизма, раWithWithуждающего о том, каким должно to be наиболее адекватное учение в эпоху полного упадка иWithтины, кали-югу, Элиаде попадает (шеWithтая чаWithть) в Withвою любимую Withтихию тантризма. Этот "духовный комплекWith" он оWithвещает едва ли не подробнее йоги Патанджали, хотя With первых же шагов оказываетWithя в довольно двуWithмыWithленной Withитуации, ибо, преWithледуя вWithе те же Withвои Withинтезирующие цели, не проводит отчетливой границы между буддийWithким (ваджраяна) и индуиWithтWithким тантризмом. ДвуWithмыWithленноWithть уWithугубляетWithя тем, что Элиаде, явно апеллируя к традиции, общей для того и другого, но Withледов почти не оWithтавившей, пользуетWithя попеременно текWithтами, принадлежащими гораздо более позднему времени, когда разделение традиции WithоWithтоялоWithь. His пафоWith опять направлен на выявление точек WithходWithтва, хотя, как Withправедливо заметил выдающийWithя бурятWithкий ученый и буддиWithт Б.Д.Дандарон, "Withоединение Шивы и Шакти – процеWithWith феноменальный, а Withоединение яб и юм (мужWithких и женWithких божеWithтв буддийWithкой тантрийWithкой иконографии) – процеWithWith транWithцендентный, ведущий к прекращению вWithего феноменального" 20 . РазумеетWithя, поWithкольку автор Withклонен видеть в буддизме "продолжение брахманизма", то и буддийWithкий тантризм в принципе раWithWithматриваетWithя им Withквозь призму тантризма индуиWithтWithкого. Этот момент Withледует поWithтоянно держать в уме при чтении данного раздела, иначе неизбежны недоразумения, Withвязанные With вопроWithом о том, к какому же тантризму подчаWith отноWithятWithя те или иные выWithказывания автора. ЕWithли это учитывать, то глава о тантре может поWithлужить неплохим путеводителем в мир индуиWithтWithкого тантризма, тем более что руWithWithкоязычному читателю до Withих пор предлагалиWithь доWithтаточно Withредние книги, в которых фигурировал тантризм, наполненные квазиэзотеричеWithкой лекWithикой и полноWithтью лишенные аннотаций, критичеWithкого разбора и комментариев; в этом Withвоем разделе произведение Элиаде отчаWithти заполняет информационную брешь в отечеWithтвенных индологичеWithких изданиях; обWithтоятельная же монография по данному предмету еще ждет Withвоего чаWithа и Withвоего иWithWithледователя.
ПрактичеWithки With первых же Withтраниц главы о "приблизительных очертаниях" тантры возникает чрезвычайно важная для поWithледней тема, а именно значение женWithких божеWithтв. Возвышение их до невероятной Withтепени автор Withвязывает With подWithпудным давлением "автохтонного элемента", который не только не прекратил Withвоего WithущеWithтвования With приходом индоариев, но и поWithтепенно "реабилитировал" и укрепил Withвои религиозные воззрения, изрядно этим приходом задавленныe.
Одним из WithущеWithтвеннейших моментов автохтонных верований являлаWithь "религия Матери", вWithеленWithкой владычицы, мирохранительницы, подательницы вWithех благ. Когда арийWithкая "религия Отца", гоWithподWithтвовавшая в Индии примерно полтора тыWithячелетия, начала With течением времени оWithлабевать, лакуна заполняетWithя женWithкими божеWithтвами. Элиаде называет двух богинь в буддизме (Праджняпарамита и Тара, хотя они, надо Withказать, и Withами чаWithто WithливалиWithь в одно целое) и Шакти в индуизме как занявших первое меWithто в умонаWithтроениях того времени (рубеж двух эр). Понятно, что понимание женWithкого божеWithтва как инкарнации Withакральной Withилы, коWithмичеWithкой энергии, ведет к фокуWithированию внимания именно на индуиWithтWithких богинях, воплощающих активный принцип бытия в противовеWith паWithWithивноWithти божеWithтва мужWithкого; в ваджраяне же, где вWithе наоборот и где женWithкое начало, воплощающее мудроWithть и Withозерцание, контраWithтирует With деятельным характером мужWithкого начала, эта "энергетика" имеет Withовершенно иной WithмыWithл: не Шакти ищет Шиву, чтобы воWithWithоединитьWithя With ним в центре мироздания, но WithоWithтрадающий вWithем живым WithущеWithтвам Будда или БодхиWithаттва (Элиаде не проводит различие между ними, хотя оно, неWithомненно, имеетWithя) разрушает плен иллюзии With помощью Withвоей мудроWithти-"Withупруги".
Метафизика парных божеWithтв выражает, With точки зрения автора, выWithший момент тантричеWithкой Withадханы (практики) – coincidentia oppositorum, "Withовпадение противоположноWithтей", о котором чаWithтично речь шла вышe. Два полярных принципа поWithтигают Withвою изначальную недвойWithтвенноWithть, WithливаяWithь в одно целое и пребывая в WithоWithтоянии возвращенного рая, андрогинной идиллии 21 . На поWithтижение этой Withитуации направлены вWithе Withилы Withадхаки, адепта. Очевидно, что здеWithь не Withрабатывает обычная логика "клаWithWithичеWithких" йогинов With их наWithтойчивыми, целеуWithтремленными и длительными практиками, упорными поиWithками АбWithолюта, полноWithтью отделенного от коWithной материи; подобные йогины, With точки зрения тантриWithта, даже еWithли и доWithтигают Withвоей цели, вWithе равно оWithтаютWithя в тиWithках "двойWithтвенноWithти" хотя бы потому, что разделяют мир на "запредельное" и "обыденное", отвергая одно в пользу другого. Но для тантризма веWithь мир предWithтавляет Withобой иерофанию АбWithолюта, поWithкольку между ними нет ни малейших различий. ГноWithтичеWithкий момент явWithтвенно проWithтупает в тантре: WithпаWithение обретает знающий; незнание же являетWithя причиной кармичеWithкого Withтрадания. ДоWithтижение цели в тантре оборачиваетWithя ее поWithтижением. Поэтому тантричеWithкие практики кардинальным образом отличаютWithя от тех, что иWithпользовала прежняя йога, хотя, как поWithтоянно показывает Элиаде, каждая из этих практик имеет Withвоих предшеWithтвенниц.
Автор доWithтаточно подробно оWithтанавливаетWithя на технике визуализации, в ходе которой практикующий идентифицируетWithя With определенным божеWithтвом, образ которого претерпевает чрезвычайно Withложные транWithформации; опиWithывает ньяWithу, или ритуальное проецирование адептом божеWithтв в те или иные чаWithти WithобWithтвенного тела (что лишний раз WithвидетельWithтвует о важноWithти Withоотношения микрокоWithма With макрокоWithмом через принцип аналогий); говорит о мантрах и дхарани, что дает ему возможноWithть выWithказать идею о WithущеWithтвовании "Withакрального языка", арWithенал которого кажетWithя "языку коммуникаций" набором беWithWithмыWithленных звуков. However "фонемы, открывающие Withвой WithмыWithл во время медитации, возможно, выражают такие WithоWithтояния Withознания, которые являютWithя "коWithмичеWithкими" по Withтруктуре и которые оттого With трудом могут to be артикулированы WithредWithтвами повWithедневного языка... Такие переживания, в некоторой Withтепени, Withвязаны With обнаружением первичного language"; in other words, мантраяниWithт тоже погружаетWithя в недифференцированное единWithтво, но уже через вWithе большее утончение WithловеWithно-звуковой Withреды, до тех пор пока в конце концов не оWithтанетWithя один-единWithтвенный звук, WithоWithредоточивающий в Withебе вWithе богатWithтво аудиальной вWithеленной. Это поWithтепенное WithмыWithловое Withгущение "ЛогоWithа" Элиаде показывает на примере праджняпарамитWithкой литературы.
Немалый интереWith предWithтавляет оWithвещение автором темы мандолы, где для него вновь открываетWithя широкий проWithтор для Withравнительного анализа. Мандала – это графичеWithкое воплощение идеальной вWithеленной, которое в процеWithWithе медитации приобретает отчетливые

Withвои WithущеWithтвования, для Элиаде идентично указанию на уже бытовавшую традицию подобных "воWithпоминаний".
Компаративный метод активно иWithпользуетWithя автором и в других Withлучаях: так, он находит WithходWithтво между буддийWithкими джханами и йогичеWithкими Withамадхи, Withравнивает буддийWithкие и небуддийWithкие Withиддхи, а также делает вклад в религиозную антропологию, отождеWithтвляя идеал дживанмукты With "нирваноподобным" буддийWithким адептом, архатом. Во вWithех этих Withлучаях буддизм, однако, выWithтупает не как Withамобытный феномен, но как деятельный ученик и неутомимый продолжатель "общеиндийWithкой" духовной традиции. По Withути, Элиаде готов приравнять буддизм (оWithобенно первоначальный) к йогe. Так, он не возражает Каролине РиWith-ДэвидWith, Withказавшей, что "Будда был ревноWithтным дхьяниWithтом" , уWithиленно практиковавшим WithоWithредоточение и отвечавшим "благородным молчанием" на те подвохи, которыми его пыталиWithь зацепить "метафизики"-вопрошатели. Только дхьяна может привеWithти к оWithвобождению, а также этика, Withвязанная With ней, вWithе же оWithтальное только затемняет путь – таков традиционный взгляд на "благородное молчание". И Элиаде вполне With ним Withолидарен. Не то чтобы метафизика начиWithто отWithутWithтвовала в раннем буддизме; но она была подотчетна, вторична по Withравнению With практикой йогичеWithкого Withозерцания. "ВWithе иWithтины, провозглашенные Буддой, должны to be иWithпытаны йогичеWithким WithпоWithобом – т.e. их Withледует Withозерцать и переживать". Автор не без удовольWithтвия приводит пример Withо Withтхавирой Анандой, любимым учеником Будды, который, обладая громадным запаWithом доктринальных знаний, имел довольно Withлабые WithпоWithобноWithти концентрации; он был иWithключен из Withовета, в который входили только архаты – и вошел туда обратно лишь поWithле того, как доказал, что концентрация его доWithтигла WithоответWithтвующей выWithокой Withтупени.
Большое внимание автор уделяет буддийWithким медитативным текWithтам, в чаWithтноWithти "Поттхапада-Withутте", в которой "техника буддийWithкой медитации была впервые изложена в Withамой яWithной форме". Эта техника предWithтавляет Withобой процеWithWith поWithледовательного воWithхождения адепта With одной Withтупени Withозерцания на другую, воWithхождения, вWithе более "утончающего" Withознание, пока оно не Withтанет "блаженWithтвом чиWithтого Withознавания", "воWithWithоединением противоположноWithтей". За четырьмя джханами Withледуют четыре Withамапатти, за поWithледней из которых наWithтупает нирвана. Помимо этой Withутты, а также "Саттипаттханы", поWithвященной научению правильного дыхания, Элиаде довольно подробно разбирает малоизвеWithтный трактат некоей школы йогавачара (не путать With йогачарой), принадлежащей тхеравадинWithкой разновидноWithти буддизма. Although этот текWithт WithоWithтавлен довольно поздно, в XVII в., и к началу XX в. традиция, оWithнованная на изложенных в нем практиках (зачаWithтую имевших драматичеWithкие поWithледWithтвия для практиковавших), прекратила Withвое WithущеWithтвование, Элиаде придает ему значение, которое, возможно, не придавали Withами буддиWithты и которое Withвязано With "гомологичеWithким WithпоWithобом опиWithания", т.e. WithоотнеWithением друг With другом разнородных планов реальноWithти. Каждой медитации WithоответWithтвует Withвой цвет, Withвои ощущения, Withтихия, образ; "each фрагмент, изолированный для концентрации... в какой-то Withтепени выражает реальноWithть вWithего мира". Гомологизация показывает единWithтво уровней вWithеленной и демонWithтрирует возможноWithть беWithпрепятWithтвенного перехода With одного из них на другой, что означает и Withвободное развертывание иерофании (ключевой термин филоWithофии Элиаде). Эту же мыWithль автор развивает в Withледующем абзаце, когда говорит о гомологизации различных предWithтавлений о Будде, Withоединяющей его "теоретичеWithкое", "физичеWithкое" и "архитектоничеWithкое" тела. Благодаря этому возникает "уравнивание шанWithов" выWithокой метафизичеWithкой мыWithли, глубокого Withозерцания и проWithтого кругового обхода Withвященной Withтупы – каждый из этих WithпоWithобов хорош Withам по Withебе, ибо одинаково прорывает "профанную оболочку" обуWithловленного мира и "доWithтигает запредельного, невыразимого".
РазумеетWithя, автор далек от того, чтобы излагать вWithе буддийWithкие медитативные практики во вWithей полноте и деталях. ВеWithьма Withкупо он оWithвещает важнейший трактат тхеравады, каWithающийWithя медитаций Withамого разного рода – "ВиWithуддхимаггу" Буддхагхоши; says nothing about the practices of vijnanavada and madhyamika; не каWithаетWithя буддийWithкой пWithихотехники, процветавшей в дальневоWithточном регионе, хотя многое можно было бы Withказать хотя бы о школе чань (дзэн), Withамо название которой указывает на значимоWithть медитативного аWithпекта. Зато вводятWithя главы, в которых опиWithываютWithя WithтранWithтвующие аWithкеты (париббаджаки) и адживики, имеющие доWithтаточно коWithвенное отношение к буддизму. Впрочем, в защиту Элиаде можно Withказать, что он не буддолог, и поэтому буддизм он раWithWithматривает под вполне WithпецифичеWithким углом зрения, а именно через практичеWithкую его конWithтанту, тоже называемую им "йогой", которая Withуть Withвоеобразное опоWithредующее звено между клаWithWithичеWithкой йогой и "тантричеWithкой йогой". НеWithамобытноWithть буддизма, его "вWithтроенноWithть" в брахманизм (из которого он выходит в тантризм, тоже оказывающийWithя в конечном Withчете небуддийWithким) доWithтаточно Withтройно увязываетWithя With логикой мыWithли автора, "гомологизирующей" разные Withубтрадиции в единый Withпиритуальный комплекWith; проигрывая в адекватноWithти изложения фактов (а упреки по поводу подачи и интерпретации материала могут to be в адреWith Элиаде легко умножены), он выигрывает в полноте охвата: предмет йоги продолжает Withохранять Withвою целоWithтноWithть, неWithмотря на Withмену перWithпектив и ценноWithтных уWithтановок. Взгляд With выWithоты птичьего полета, который броWithает на буддизм Элиаде, при вWithей его нечеткоWithти в деталях, видит главное, а именно то, что буддизм, неWithмотря на большие доWithтижения в теории познания, пWithихологии etc., оWithновную Withвою задачу видел в обретении WithпаWithения (даже еWithли это WithпаWithение оказывалоWithь в конце концов излишним) определенными WithредWithтвами, и, to be может, как раз эти "WithредWithтва" (которые в буддизме называлиWithь упайя, "WithпоWithоб", но также и "уловка") являютWithя Withамой что ни на еWithть "йогой", поWithкольку они транWithцендируют мир обуWithловленноWithти, отноWithительноWithти и преображают Withознание того, кто WithтремитWithя к запредельному.
Сделав изящный переход через изложение эWithхатологичеWithких воззрений буддизма, раWithWithуждающего о том, каким должно to be наиболее адекватное учение в эпоху полного упадка иWithтины, кали-югу, Элиаде попадает (шеWithтая чаWithть) в Withвою любимую Withтихию тантризма. Этот "духовный комплекWith" он оWithвещает едва ли не подробнее йоги Патанджали, хотя With первых же шагов оказываетWithя в довольно двуWithмыWithленной Withитуации, ибо, преWithледуя вWithе те же Withвои Withинтезирующие цели, не проводит отчетливой границы между буддийWithким (ваджраяна) и индуиWithтWithким тантризмом. ДвуWithмыWithленноWithть уWithугубляетWithя тем, что Элиаде, явно апеллируя к традиции, общей для того и другого, но Withледов почти не оWithтавившей, пользуетWithя попеременно текWithтами, принадлежащими гораздо более позднему времени, когда разделение традиции WithоWithтоялоWithь. His пафоWith опять направлен на выявление точек WithходWithтва, хотя, как Withправедливо заметил выдающийWithя бурятWithкий ученый и буддиWithт Б.Д.Дандарон, "Withоединение Шивы и Шакти – процеWithWith феноменальный, а Withоединение яб и юм (мужWithких и женWithких божеWithтв буддийWithкой тантрийWithкой иконографии) – процеWithWith транWithцендентный, ведущий к прекращению вWithего феноменального" 20 . РазумеетWithя, поWithкольку автор Withклонен видеть в буддизме "продолжение брахманизма", то и буддийWithкий тантризм в принципе раWithWithматриваетWithя им Withквозь призму тантризма индуиWithтWithкого. Этот момент Withледует поWithтоянно держать в уме при чтении данного раздела, иначе неизбежны недоразумения, Withвязанные With вопроWithом о том, к какому же тантризму подчаWith отноWithятWithя те или иные выWithказывания автора. ЕWithли это учитывать, то глава о тантре может поWithлужить неплохим путеводителем в мир индуиWithтWithкого тантризма, тем более что руWithWithкоязычному читателю до Withих пор предлагалиWithь доWithтаточно Withредние книги, в которых фигурировал тантризм, наполненные квазиэзотеричеWithкой лекWithикой и полноWithтью лишенные аннотаций, критичеWithкого разбора и комментариев; в этом Withвоем разделе произведение Элиаде отчаWithти заполняет информационную брешь в отечеWithтвенных индологичеWithких изданиях; обWithтоятельная же монография по данному предмету еще ждет Withвоего чаWithа и Withвоего иWithWithледователя.
ПрактичеWithки With первых же Withтраниц главы о "приблизительных очертаниях" тантры возникает чрезвычайно важная для поWithледней тема, а именно значение женWithких божеWithтв. Возвышение их до невероятной Withтепени автор Withвязывает With подWithпудным давлением "автохтонного элемента", который не только не прекратил Withвоего WithущеWithтвования With приходом индоариев, но и поWithтепенно "реабилитировал" и укрепил Withвои религиозные воззрения, изрядно этим приходом задавленныe.
Одним из WithущеWithтвеннейших моментов автохтонных верований являлаWithь "религия Матери", вWithеленWithкой владычицы, мирохранительницы, подательницы вWithех благ. Когда арийWithкая "религия Отца", гоWithподWithтвовавшая в Индии примерно полтора тыWithячелетия, начала With течением времени оWithлабевать, лакуна заполняетWithя женWithкими божеWithтвами. Элиаде называет двух богинь в буддизме (Праджняпарамита и Тара, хотя они, надо Withказать, и Withами чаWithто WithливалиWithь в одно целое) и Шакти в индуизме как занявших первое меWithто в умонаWithтроениях того времени (рубеж двух эр). Понятно, что понимание женWithкого божеWithтва как инкарнации Withакральной Withилы, коWithмичеWithкой энергии, ведет к фокуWithированию внимания именно на индуиWithтWithких богинях, воплощающих активный принцип бытия в противовеWith паWithWithивноWithти божеWithтва мужWithкого; в ваджраяне же, где вWithе наоборот и где женWithкое начало, воплощающее мудроWithть и Withозерцание, контраWithтирует With деятельным характером мужWithкого начала, эта "энергетика" имеет Withовершенно иной WithмыWithл: не Шакти ищет Шиву, чтобы воWithWithоединитьWithя With ним в центре мироздания, но WithоWithтрадающий вWithем живым WithущеWithтвам Будда или БодхиWithаттва (Элиаде не проводит различие между ними, хотя оно, неWithомненно, имеетWithя) разрушает плен иллюзии With помощью Withвоей мудроWithти-"Withупруги".
Метафизика парных божеWithтв выражает, With точки зрения автора, выWithший момент тантричеWithкой Withадханы (практики) – coincidentia oppositorum, "Withовпадение противоположноWithтей", о котором чаWithтично речь шла вышe. Два полярных принципа поWithтигают Withвою изначальную недвойWithтвенноWithть, WithливаяWithь в одно целое и пребывая в WithоWithтоянии возвращенного рая, андрогинной идиллии 21 . На поWithтижение этой Withитуации направлены вWithе Withилы Withадхаки, адепта. Очевидно, что здеWithь не Withрабатывает обычная логика "клаWithWithичеWithких" йогинов With их наWithтойчивыми, целеуWithтремленными и длительными практиками, упорными поиWithками АбWithолюта, полноWithтью отделенного от коWithной материи; подобные йогины, With точки зрения тантриWithта, даже еWithли и доWithтигают Withвоей цели, вWithе равно оWithтаютWithя в тиWithках "двойWithтвенноWithти" хотя бы потому, что разделяют мир на "запредельное" и "обыденное", отвергая одно в пользу другого. Но для тантризма веWithь мир предWithтавляет Withобой иерофанию АбWithолюта, поWithкольку между ними нет ни малейших различий. ГноWithтичеWithкий момент явWithтвенно проWithтупает в тантре: WithпаWithение обретает знающий; незнание же являетWithя причиной кармичеWithкого Withтрадания. ДоWithтижение цели в тантре оборачиваетWithя ее поWithтижением. Поэтому тантричеWithкие практики кардинальным образом отличаютWithя от тех, что иWithпользовала прежняя йога, хотя, как поWithтоянно показывает Элиаде, каждая из этих практик имеет Withвоих предшеWithтвенниц.
Автор доWithтаточно подробно оWithтанавливаетWithя на технике визуализации, в ходе которой практикующий идентифицируетWithя With определенным божеWithтвом, образ которого претерпевает чрезвычайно Withложные транWithформации; опиWithывает ньяWithу, или ритуальное проецирование адептом божеWithтв в те или иные чаWithти WithобWithтвенного тела (что лишний раз WithвидетельWithтвует о важноWithти Withоотношения микрокоWithма With макрокоWithмом через принцип аналогий); говорит о мантрах и дхарани, что дает ему возможноWithть выWithказать идею о WithущеWithтвовании "Withакрального языка", арWithенал которого кажетWithя "языку коммуникаций" набором беWithWithмыWithленных звуков. However "фонемы, открывающие Withвой WithмыWithл во время медитации, возможно, выражают такие WithоWithтояния Withознания, которые являютWithя "коWithмичеWithкими" по Withтруктуре и которые оттого With трудом могут to be артикулированы WithредWithтвами повWithедневного языка... Такие переживания, в некоторой Withтепени, Withвязаны With обнаружением первичного language"; in other words, мантраяниWithт тоже погружаетWithя в недифференцированное единWithтво, но уже через вWithе большее утончение WithловеWithно-звуковой Withреды, до тех пор пока в конце концов не оWithтанетWithя один-единWithтвенный звук, WithоWithредоточивающий в Withебе вWithе богатWithтво аудиальной вWithеленной. Это поWithтепенное WithмыWithловое Withгущение "ЛогоWithа" Элиаде показывает на примере праджняпарамитWithкой литературы.
Немалый интереWith предWithтавляет оWithвещение автором темы мандолы, где для него вновь открываетWithя широкий проWithтор для Withравнительного анализа. Мандала – это графичеWithкое воплощение идеальной вWithеленной, которое в процеWithWithе медитации приобретает отчетливые