his paws twitched, and he barked like a puppy. He dreamed something, I decided. He dreamed that he was young and strong again and this day would never end.

Chapter 26
borrow time
IN течение следующих нескольких недель marley полностью восстановился. The mischievous spark lit up again in his eyes, and his nose became wet and cold again. He поправился. Notсмотря на все тяготы, через которые ему пришлось пройти, он выглядел совершенно здоровым. He с удовольствием дремал целыми днями, выбрав себе место за стеклянной дверью, где можно погреться на солнце. On his new low-calorie diet, broken into small portions, he was constantly hungry and began to beg and steal food even more shamelessly than before. TOак-то раз вечером я засек marley одного на кухне: он стоял на задних лапах, положив передние на кухонный стол, и поедал хлопья с тарелки. TOак он смог проделать подобное при своих слабых бедрах, для меня остается загадкой. TO чертям немощь, если хочется есть! I был так растроган этим неожиданным приливом сил, что мне захотелось обнять пса.

Испуг, пережитый нами в то лето, должен был насторожить нас с Дженни, но мы быстро свыклись с приятной мыслью, что этот кризис - единичное явление и теперь угроза жизни нашей собаки миновала. Мы хотели, чтобы marley жил вечно. INопреки всем своим слабостям он по-прежнему существовал довольно беззаботно. TOаждое утро после завтрака пес направлялся в гостиную, взбирался на диван, терся головой и пастью об обивку, попутно взбивая подушки. Byтом разворачивался и проходился по дивану в обратном направлении, чтобы почесать другой бок. Then he jumped down to the floor and lay on his back to scratch her too. He liked to sit and lick the carpet with lust, as if it had been poured over with the most delicious gravy in the world. IN ежедневные обязанности marley входило: облаять молочника, навестить курочек, проверить птичью кормушку и изучить краны в ванной в поисках капелек воды, которые можно слизнуть. By нескольку раз в день он совал свой нос, поднимая крышку, в мусорное ведро на кухне, чтобы посмотреть, какими «подарками» можно поживиться. He ежедневно вел себя, как подобает лабрадору-бегуну, пытался носиться по комнатам и при этом барабанил своим хвостом по стенам и мебели, и мне, как прежде, иногда I had to open his jaws and take out all kinds of household items from his mouth: potato peels, bun wrappers, used paper napkins and dental floss. Even in old age, some habits are timeless.

Через два года после событий eleven сентября, ранней осенью 2003 года, я отправился через всю Пенсильванию в небольшой шахтерский городок Шенксвиль, неподалеку от которого в то зловещее утро разбился самолет, следовавший рейсом № 93. INыдвигалась версия, что террористы, угнавшие самолет, собирались направить авиалайнер на Белый дом или TOапитолий, но пассажиры, бросившиеся в кабину летчика, развернули лайнер и тем самым спасли огромное количество жизней. By прошествии двух лет главный редактор поручил мне написать материал о влиянии тех событий на психику американцев.

I провел весь день на месте катастрофы, возле сооруженного на скорую руку памятника. Byбеседовал со многими посетителями мемориала, взял интервью у местных жителей, которые помнили события тех дней. Byговорил с женщиной, чья дочь разбилась в автомобильной аварии; mother came here to share her grief with other victims. I переписал много надписей, оставленных на асфальте у стоянки. But still couldn't find a personal touch. What could I add to the story of this terrible tragedy that was not said before me? I поехал в город, чтобы пообедать и перечитать свои записи. Написать колонку - это все равно что построить башню из кирпичиков: надо по крупицам собрать информацию, каждую цитату, каждое впечатление. At first нужно заложить крепкий фундамент, настолько прочный, чтобы он смог выдержать твои философские рассуждения, а потом возводить само здание. IN моей записной книжке накопилось много увесистых кирпичей, но мне не хватало цемента, чтобы скрепить их. I понятия не имел, что с этим делать.

Byкончив с мясным рулетом и холодным чаем, я намеревался отправиться в отель, но вдруг, повинуясь внезапному порыву, развернулся и поехал на место трагедии, которое находилось в нескольких километрах от города. The sun was already setting, and the last visitors were leaving the memorial. I долго сидел там в одиночестве, пока закат превращался в сумерки, а сумерки в ночь. A cold wind blew from the hills, and I pulled my cloak tighter. Overhead, a huge American flag fluttered in the wind, lit by the last reflections of the setting sun. INот тогда мне передалось особое состояние этого святого места, и я проникся трагизмом события, которое произошло в небе над этим пустынным полем. Byсмотрел на место крушения самолета, потом перевел взгляд на флаг и почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. INпервые в жизни я не пожалел времени, чтобы пересчитать полоски на флаге. Seven red and six white. I пересчитал все пятьдесят звездочек на синем фоне. Now the flag meant much more to us. For the new generation, this symbol will serve as a reminder of courage and sacrifice. And I understood what I need to write about.

I put my hands in my pockets and headed for the parking lot. I stood there in the dark for a long time and managed to feel a lot. I гордился своими согражданами, которые пожертвовали собой ради спасения других людей. On the other hand, I felt embarrassed: after all, unlike them, I was alive, and the horrors of those days did not touch me personally. I, муж, отец и писатель, мог продолжать жить. INот тогда-то, в ночном одиночестве, я ощутил конечность жизни и, как следствие, ее ценность. We take it for granted, but it is fragile, unstable, changeable and can break at any moment. And I understood something that seemed obvious, but which none of us almost thinks about. But in life you need to appreciate every minute, every hour, every day.

I почувствовал еще кое-что. I was struck by the breadth of the human soul, capable of accommodating both large-scale tragedy and personal pain. I имел в виду своего умирающего пса: даже перед лицом колоссальной человеческой боли здесь, на месте крушения самолета, я переживал за marley.

It was as if our dog had been loaned some time to live. INторой кризис мог случиться в любой день, и, когда это произойдет, я не смогу сопротивляться неизбежности. Having surgery at his age would have been cruel, and Jenny and I would have taken that step more for ourselves than for him. Мы любили этого сумасбродного пса, несмотря ни на что - или, возможно, за все, что он сделал. However, both understood that the time was approaching and they needed to let it go. I сел в машину и вернулся в свой номер.

* * *
The next morning, after writing the material, I called home from the hotel. Jenny said:

- Хочу, чтобы ты знал: marley очень соскучился по тебе.

- Только marley? I asked. - А как насчет остальных?

- TOонечно, мы все скучаем, - засмеялась she. - I хотела сказать, что marley really misses you. He сводит нас с ума.

By словам Дженни, прошлой ночью marley, не найдя меня, всерьез разволновался: он обнюхал весь дом, не пропустив ни одной комнаты, проверил за дверями и в шкафах. He even managed to climb up, but when he saw that I was not there, he went down and continued searching for the second circle.

- He очень расстроился, - добавила Дженни.

The dog even managed to get down to the basement through a steep staircase with slippery steps, where the workshop was located. Обычно marley подолгу сидел там со мной, пока я столярничал, и опилки сыпались на него, словно пушистые снежинки. And when he got down there, he couldn't get himself out and stood there, squealing and whining, until Jenny and the kids came to his aid. They had to take him under their paws and carefully pull him out of the basement.

TOогда наступила ночь, пес, вместо того чтобы уснуть возле нашей кровати, улегся на лестничном пролете: так он мог видеть все спальни и входную дверь на тот случай, если я выйду откуда-нибудь или вернусь домой поздно ночью. In the morning Jenny went downstairs to make breakfast. Через несколько часов она забеспокоилась, потому что marley до сих пор не показался, так как он обычно спешил на завтрак, а потом, поев, направлялся к входной двери и стучал по ней хвостом, подавая знак, чтобы мы выпустили его на прогулку. Jenny found him sleeping by my side of the bed. And then she realized why he lay there. TOогда она вставала, случайно сдвинула свои подушки на мою сторону. And when the bed was made, it seemed that it was not the pillows that were lying, but me. Byскольку зрение marley оставляло желать лучшего, он, вероятно, принял кучу подушек за своего хозяина.

- He был абсолютно уверен, что там спишь ты, - сказала Дженни. - I видела, как он туда смотрел! He точно думал, что ты спишь!

We laughed and then Jenny added:

- Ты должен вознаградить его за такую верность.

So I did. Loyalty has always been an important trait of my dog.

* * *
Byсле возвращения из Шенксвиля прошла неделя, и вот начался кризис, которого мы так боялись. I одевался в спальне, как вдруг услышал громкий стук, за которым последовал крик TOонора:

- Byмогите, marley упал с лестницы!

I подбежал и увидел marley у основания лестницы, где он отчаянно пытался подняться на лапы. Jenny and I groped him, rubbed his paws gently, checked his ribs and massaged back. INроде бы ничего не сломано. marley со стоном встал и ушел, даже не хромая. TOонор стал свидетелем происшествия. marley начал спускаться по ступенькам, но, преодолев всего пару из них, понял, что вся семья осталась наверху, и попытался развернуться. However, the paws failed, and he flew down, counting all the steps.

- О, ему еще повезло! - заметил я. - Byдобное падение могло закончиться летальным исходом.

- Not могу поверить, что все обошлось, - сказала Дженни.