и во время жизни. Представление об участии чувственного внешнего мира в человеческом теле можно почерпнуть только из мысли: на все, что является в тебе носителем твоих внешних чувств, посредником для тех событий, которыми живет твоя душа, воспринимаемый тобою мир влияет так, как являет тебе это твое представление, которое простирается за пределы твоей жизни. Всякое другое представление об отношении чувственного внешнего мира к телу дает уже само по себе почувствовать свою несостоятельность перед действительностью. Представление же, что действительное участие внешнего мира в теле обнаруживается только после смерти, не находится в противоречии ни с чем из того, что на самом деле переживается во внешнем и внутреннем мире. Душа не чувствует ничего невыносимого при мысли, что ее вещества и силы подчинены ходу событий внешнего мира, не имеющих ничего общего с ее собственной жизнью. При полной и непредвзятой отдаче себя жизни душа не может открыть в глубинах своих ни одного возникающего из тела желания, которое делало бы ей тягостной мысль о разложении после смерти. Невыносимым могло бы стать лишь представление, будто возвращающиеся во внешний мир вещества и силы уносят с собой и изнывающую душу.
Приписывать внешнему миру совсем иное участие в жизни тела при жизни, нежели после смерти, бессмысленно. Подобная мысль постоянно отталкивалась бы от действительности, в то время как мысль о совершенной тождественности участия внешнего мира в теле при жизни, как и после смерти -- вполне здравая мысль. Когда душа приняла эту мысль, она чувствует себя в полной гармонии с откровением действительности. Она чувствует, что благодаря этим представлениям она не вступает в противоречие с данными действительности, которые говорят сами за себя и к которым нельзя присоединить никакой искусственной мысли.
Не всегда отдают себе отчет, в каком прекрасном созвучии находится естественное, здоровое чувство души с откровением природы. Это может показаться настолько само по себе понятным, что на это как будто и не стоит обращать внимания, и все же это по видимости незначительное явление может многое осветить. Ничего невыносимого не содержится в мысли, что тело разложится на элементы, но бессмысленность заключена в представлении, что то же постигнет и душу. Кто совершенно сознательно воспримет эту мысль, тот ее почувствует как непосредственную достоверность. Но так думают как верующие в бессмертие, так и отрицающие его. Последние, может быть, скажут, что в законах, которые действуют в теле после смерти, заключены также и условия его отправлений при жизни; но они ошибаются, если полагают, что могут на самом деле представить себе, будто законы эти находятся в течение жизни в ином отношении к телу как носителю души, нежели после смерти.
Само по себе возможно лишь представление, что и то особое сочетание силы, которое выявляется в теле, настолько же безучастно к телу -- носителю души, как и то сочетание, которое обусловливает процессы в мертвом теле. Это безучастие существует не по отношению к душе, но по отношению к веществам и силам тела. Душа переживает себя в теле; тело же живет с внешним миром, в нем, посредством его, и для него душевное не имеет иного значения, как и события внешнего мира. Надо прийти к воззрению, что тепло и холод внешнего мира имеют для кровообращения такое же значение, как страх или стыд, испытываемые душой.
Итак, прежде всего чувствуешь в себе законы внешнего мира действующими в том совершенно особом сочетании, которое сказывается в образовании человеческого тела. Ощущаешь это тело как часть внешнего мира. Но внутреннему сочетанию его остаешься чужд. Внешняя наука отчасти выясняет теперь то, каким образом законы внешнего мира скрещиваются в том совершенно особом существе, каким является человеческое тело. Можно ожидать, что в будущем знание это будет все более подвигаться вперед. Но в том, как должна думать душа о своем отношении к телу, ничего не может изменить подвигающееся вперед знание. Напротив, все яснее должно оно будет показать, что законы внешнего мира находятся в одинаковом отношении к душе до и после смерти. Иллюзия ожидать, что с успехами познания природы выяснится из законов внешнего мира, как происходящие в теле процессы обусловливают душевную жизнь. Эти процессы всегда будут являться такими, которые душа ощущает как нечто столь же внешнее по отношению к ней, как и то, что происходит в теле после смерти.
Поэтому во внешнем мире тело должно являться как взаимодействие сил и веществ, существующее и объяснимое само по себе как член этого внешнего мира. Природа производит растение и снова разлагает его. Она господствует над человеческим телом и уничтожает его в своем существе. Когда человек подходит с таким размышлением к природе, то он может забыть себя и все, что есть в нем, и ощутить при себе свое тело как часть внешнего мира. Когда он думает так о своем отношении к себе и к природе, он переживает в себе то, что можно назвать его физическим телом. ВТОРАЯ МЕДИТАЦИЯ Медитирующий пытается получать истинное представление о стихийном или эфирном теле
Через представление, которое должна составить себе душа по поводу факта смерти, может она быть приведена к полной неуверенности относительно своего собственного существа. Это произойдет в том случае, если она думает, что не может ничего знать ни о каком другом мире, кроме как о мире внешних чувств, и о том, что может познать об этом мире рассудок. Обычная душевная жизнь обращает свой взор на физическое тело. Она видит, как оно переходит после смерти в общий круговорот природы, не принимающий участия в том, что душа переживает до смерти как собственное бытие. Правда, она может знать (из предыдущей медитации), что физическое тело и во время жизни имеет к ней то же отношение, как и после смерти, но это не ведет ее дальше признания внутренней самостоятельности ее собственного переживания до смерти. Что происходит с физическим телом после смерти, показывает ей наблюдение внешнего мира. Для внутреннего переживания такого наблюдения не существует. Такой, какова она есть, эта жизнь души не может устремить взора за предел смерти. Если душа не в состоянии составить себе представлений, выходящих за пределы того мира, который принимает в себя тело после смерти, то она не имеет возможности заглянуть во что-либо иное по ту сторону смерти, кроме как в пустое "ничто" по отношению ко всему душевному.
Чтобы могло быть иначе, душа должна была бы воспринимать внешний мир другими средствами, нежели внешними чувствами и связанным с ними рассудком. Они сами принадлежат к телу и уничтожаются вместе с ним. То, что они говорят, никогда не может привести ни к чему иному, кроме как к выводу первой медитации. А он состоит лишь в том, что душа может признаться себе: ты привязана к своему телу, последнее подчинено законам природы, имеющим к тебе такое же отношение, как и прочие законы природы. Та часть внешнего мира, которая имеет часть в тебе, проявляется всего яснее, когда ты размышляешь о том, что делает этот мир с твоим телом после смерти. Для жизни дает он тебе внешние чувства и рассудок, которые делают для тебя невозможным видеть то, что происходит с твоим душевным переживанием за пределом смерти. Это признание может привести только к двум результатам. Или всякое дальнейшее исследование о загадке души будет подавлено, и надо будет отказаться от какого-либо знания в этой области. Или же будут сделаны усилия достигнуть внутренним душевным переживанием того, в чем отказывает внешний мир. Эти усилия могут привести к тому, что сделают внутреннее переживание сильнее и энергичнее, чем оно бывает в обыкновенном существовании.
В обыкновенной жизни человек обладает известной силой своих внутренних переживаний и жизни своих ощущений и мыслей. Он занят, например, какой-нибудь мыслью, лишь поскольку имеется к тому какой-нибудь внешний или внутренний повод. Но можно выбрать из ряда мыслей одну какую-нибудь мысль и без дальнейшего повода вновь и вновь продумывать ее, внутренне напряженно переживать ее. Можно делать эту мысль единственным предметом своего внутреннего переживания повторно. И пока это делаешь, можно не допускать до себя никаких внешних впечатлений или воспоминаний, готовых возникнуть в душе. Такую полную, исключающую все остальное отдачу себя известным мыслям или также ощущениям можно сделать правильной внутренней деятельностью. Чтобы такое внутреннее переживание привело к действительно значительным последствиям, оно должно быть во всяком случае предпринято на основании известных, испытанных законов. Такие законы указываются наукой о духовной жизни. Многие из них приведены в моем сочинении "Как достигаются познания высших миров". Таким путем достигается укрепление сил внутреннего переживания. Последнее до известной степени сгущается. Что благодаря этому происходит, можно узнать из наблюдений над собой, которые наступают, если вышеозначенную внутреннюю деятельность продолжать достаточно долгое время. В большинстве случаев потребуется, конечно, много терпения, пока не проявятся убедительные результаты. И кто не согласен в течение долгих лет прилагать это терпение, тот ничего особенного и не достигнет.
Здесь можно привести только пример таких результатов. Они бывают разнородны. И то, что будет здесь приведено, пригодно для продолжения медитативного пути, с описания которого мы начали.
Человек может долго упражняться в указанном внутреннем укреплении своей душевной жизни. Возможно, что он не переживет в себе ничего такого, что могло бы заставить его думать о мире иначе, чем он дотоле привык. Естественно, что то, что будет здесь описано, не произойдет и у двух людей совершенно одинаковым образом. Но кто захочет получить представление об одном из таких переживаний, тот уяснит
себе и всю ту область, о которой здесь идет речь.
Может наступить такое мгновение, когда душа будет внутренне переживать себя совершенно иначе, чем обыкновенно. В большинстве случаев душа от сна как бы оживает к сновидению. Но тотчас оказывается, что это переживание нельзя сравнить с тем, что обычно разумеешь под сновидением. Бываешь тогда совершенно восхищен миром внешних чувств и рассудка и однако переживаешь все так же, как и в обычной жизни, когда противостоишь внешнему миру в бодрствующем состоянии. Чувствуешь себя вынужденным представить себе это переживание. Для этого представления берешь те понятия, какие имеются в обыкновенной жизни, но очень хорошо знаешь, что переживаешь нечто иное, чем то, к чему нормально эти понятия относятся. На последнее смотришь только как на средства для выражения переживания, которого дотоле не испытывал и о котором знаешь, что в обыкновенном бытии оно невозможно. Чувствуешь себя как бы окруженным со всех сторон грозовыми бурями. Слышишь гром и видишь молнии. Знаешь, что находишься в комнате дома. Чувствуешь себя пронизанным силой, о которой дотоле ничего